— Здесь же нет ничего, тут пустота, ну как же вы не видите этого, как живете тут, на этом болоте чертовом — рассказываешь мне ты, поглядывая остро светлыми глазками, разбалтывая кофейную гущу по стенкам чашки.

Я слушаю. Я уже знаю, что ты родился в феврале, как и я, и старше меня на четыре года; что ты князь Вяземский на самом деле, и вообще – ты москвич и сын подполковника танковых войск. А еще ты успел мне задать свой коронный вопрос — А как Вы относитесь к большому советскому чувству? И хихикал, когда я пыталась что-то всерьез тебе отвечать. Тебя слишком много. Реальность плывет и плавится от твоего напора. Тихая минская реальность прогибается, дымится и ползет огоньком по краям, загибаясь пузырящейся кинопленкой. Этот город слишком мал и слишком спокоен, ты здесь как живой кит среди гипсовых статуй в мирном парке культуры, как столичная прима за кулисами провинциального театра, полного пыльных декораций. Ты видишь и слышишь только себя.
Это лето — последнее лето Империи, ее картон и гипс, позолота и мрамор уже покрыты трещинами, уже найдены все критические точки, и через неделю нам покажут «Лебединое озеро» по всем программам. Я еще не знаю, что сперва полюблю тебя, потом возненавижу, потом остыну и забуду, но ты будешь сниться мне и по сей день. Ты – захватчик, имя тебе – легион, ты страшен в алкогольном угаре и похож на зомби из гитлерюгенда, выкопавшегося и безобразничающего. Ты удивительный. Я никогда не видела человека, пылающего так ярко. Ты полон идей, планов, мыслей, и ты прекрасен, когда изливаешь их на меня щедрым потоком огнеметного пламени. Мы пройдем с тобою пять лет по этой жизни, как на той самой войне, про которую нам не дадут забыть; и мы будем воевать, о да, и мне удастся изгнать тебя за границы своего существования.
Познакомившись с тобой, я на своей шкуре ощутила, что семейная жизнь – это воистину расплата за кармические преступления.
Я вспомнила о тебе потому, что для меня ты стал посланцем с востока, нахальным московским гостем, для которого в моем городе все слишком ровно, скучно и безжизненно.
Не ты один такой. Местная реальность ускользает от определений. Видимо, это действительно трудно — ощутить Город, которого практически не стало в войну, воскресший и заботливо отстроенный захватчиками по кирпичику. Тысячелетние корни надежно укрыты новеньким фаянсовым виниром. Минск — излюбленный фасад постсоветского телекино. Любимое место для разгульных российских гостей — тут можно славно тряхнуть мошной, и кажется, что не запрещено ничего. Этот город выдержит все и всех, я думаю. Не раз и не два его тупо «не замечали», проваливаясь коваными сапогами под тонкую глазированную корку на поверхности. Глупо говорить пришельцу — остановись, посмотри внимательно. Можно его молча выслушать. Пусть выговорится. Можно сидеть с ним, свесив ноги за край земли, дыша дымом его сигарет, хрустя сладкой кофейной гущей. Главное не брать до головы. Не пускать в сердце. Вот тогда есть шанс. Реальный шанс собрать себя снова.