или как мы провели отпуск

— А это все потому, что ты зовешь ее «Мурло» — заявила мама. Каждое живое существо нуждается в ласке. Иначе оно дичает и звереет. Вот если бы ты вежливо обращалась к ней «Мурочка», «Кисонька», она никуда бы не сбежала!
Хм. Ну да… Я поняла, что совсем не знала кошку, с которой прожила почти два года.

Абсолютно домашняя. Зависимая. Спокойная и осторожная. Да, все это было так, пока мы не уехали на дачу. И даже по пути на дачу это было так. И первые сутки по приезде. Мурка забилась под диван на веранде и совсем не выходила оттуда. Возможно, она не вылезла бы даже через неделю. Но меня пробрал дикий аллергочих, пришлось устраивать влажную уборку, чтобы не страдать весь отпуск от вредной пыли. Но уж мокрой швабры в бок кошка не потерпела! Тяжело топая, скатилась по лестнице и канула в августовском саду. С концами. Весь день не отзывалась на зов.
Дуся делала большие глаза и причитала, что не переживет жизни без своей любимой кошки. Ирка оптимистично заявляла, что киса вернется, никуда она не денется. Маленькой Соне было не до наших проблем. Она грызла все, что попадалось ей на первый зуб и капризничала. Я же притворялась, что все нормально.
Ночью за окнами начались бешеные котиные бега и разборки. С криками и скандалом носились в темноте меховые кометы, воюя за территорию. Я вооружилась шахтерским фонариком и пошла в лес. Мурка, Мурочка, Киса-киса-киса, иди сюда… В тени елок зажглись два равнодушных глаза. Моргнули и отвернулись.
На следующий вечер пестрая гуляка явилась на зов. Слопала миску корма и растаяла в темноте. Я поняла, что придется с этим смириться. Так и повелось. По вечерам я взывала во мраке, освещая траву и кусты налобным фонарем. На дороге загорались глаза. Бесшумная кошка Баскервилей спускалась по тропе, грызла кормовые шарики, ластилась и уходила прочь. Однажды пошел дождь. Я ухватила беглянку за шкирку и силой затащила в дом. Это была трудная ночь для всех. Пахнущий мокрой землей Зверь прыгал на диван и тыкался мордой в руки, чтобы гладили. Вставал и опять плюхался мягким брюхом кверху. Лез под одеяло. Выпрыгивал оттуда. Тарахтел. Обнимался меховыми лапами. В экстазе распускал когти (задние определенно нуждались в срочном педикюре). С грохотом скакал по лестнице. Выл под дверью. Знакомился с Иркой и Соней. Гадил на диваны. В общем, сошел с резьбы, да.
И с тех пор мы ее в дом не приглашали. Шуба — теплая, миска — на пороге, гуляй — не хочу. Так и жили три недели ко всеобщему удовольствию. А потом схватили жывотную и заточили в пластмассовый ящик. Привезли в город на машине. Выдрали пинцетом клеща, пригревшегося на груди. Залили дырку йодом. Ухватили за шкирняк и выполоскали в ванной пропахшую землей шкуру. Намылили, чтобы пахла цветами. Протерли насухо и выпустили под диван. Дом, милый дом!
И началась у Мурла привычная жизнь. Валяние на теплом модеме. Дрема на включенном телике. Дежурство на окне. Сон на хозяйском диване. Осень началась, в общем. Лето — кончилось. На память осталась только боевая царапина на носу. Заживет до нового августа.